Когда было создание первого гетто в польше. Рейд против еврейских бандитов или " правда о восстании в варшавском гетто". Ограничения для евреев

January 14th, 2015

«Ежедневные вооруженные нападения на немцев, поджоги, забастовки в польской части Варшавы усиливали желание гитлеровцев как можно скорее покончить с Варшавским гетто, которое, по их мнению, со временем могло стать центром общепольского Сопротивления. «Разрушение гетто и создание концлагеря необходимо, так как иначе мы никогда не восстановим спокойствия в Варшаве, а преступность при наличии гетто не может быть искоренена, — гласила февральская директива Гиммлера. — Представьте мне общий план разрушения гетто. В любом случае нужно добиться, чтобы место, где до сих пор обитало 500 000 недочеловеков и которое никогда не было пригодно для немцев, исчезло с лица земли, а Варшава — город с миллионом населения, всегда представлявший собой опасный очаг разложения и бунта, уменьшился в размерах».

Руководитель подавления восстания в Варшавском гетто — начальник полиции и СС Варшавы Юрген Штроп. Повешен 06.03.1952г.

Командующий СС и полицией в Генерал-губернаторстве Фридрих-Вильгельм Крюгер считал, что начальник СС и полиции Варшавы Заммерн не справляется со своими задачами в гетто, и перепоручил заниматься этим ответственным делом группенфюреру СС генерал-лейтенанту Юргену Штроопу. Член нацистской партии и СС с 1932 г., Штрооп имел большой опыт борьбы с немецким антифашистским подпольем, с национально-освободительным движением в оккупированных странах Западной Европы, в СССР. Срочно вызванный Крюгером из Львова, он прибыл в Варшаву вечером 17 апреля 1943 г. Ввиду того, что Гиммлер торопил, а план проведения операции в Варшавском гетто был уже разработан, Штрооп, чтобы не терять времени, приказал Заммерну приступить к действиям и уже в ходе операции передать свои полномочия.

Заммерн намеревался ликвидировать гетто за три дня. Вечером 18 апреля гетто было оцеплено кордоном польской полиции. В два часа ночи на 19 апреля оцепление было усилено патрулями немецкой жандармерии и отрядами аскаров — пособничавших фашистам украинцев, латышей, эстонцев, словаков и хорватов, которых Одилон Глобоцник прислал из лагеря в Травниках. Постовые стояли через каждые пятнадцать метров. Прочесали улицы разведгруппы польской полиции и латышских фашистов. Брандт, всю ночь проверявший оцепление, также проехался по гетто в своем черном автомобиле. Все, казалось, было спокойно.

Для участия в операции немцы выделили более 3000 человек, вооруженных, по словам Штроопа, как на фронте — 200 CС, 234 немецких жандарма, 367 польских полицейских, 337 так называемых аскаров, прибывших из лагеря в Травниках, 35 гестаповцев, а кроме того еще саперов и артиллеристов из гарнизона, дислоцировавшегося в Варшаве. В польской части Варшавы на всякий случай было поднято по тревоге еще около 7000 полицейских и эсэсовцев, а в Варшавском дистрикте приведено в боевую готовность до 15 000 человек.

На рассвете 19 апреля Заммерн лично направился с отрядом в 850 человек в район улиц Налевки и Заменгофа в северо-восточной части гетто (так называемое центральное гетто, или, как его называли немцы, «рест-гетто» — «остаток гетто»). Отсюда Заммерн хотел рассылать солдат и полицейских по всему гетто для вылавливания скрывающихся евреев.

Украинские травники в варшавском гетто

В гетто ожидали нападения и подготовились к нему. Командованию ЖЗВ (Еврейского военного союза) и ЖОБ (Еврейской боевой организации) стало известно о предстоящей немецкой акции еще накануне вечером. В половине третьего ночи разведчики сообщили о подходе к гетто крупных сил врага. В боевые группы был разослан сигнал боевой тревоги «Ян-Варшава». Боевики получали боеприпасы, продовольствие и цианистый калий — для самоубийства в случае необходимости. На одеялах уносили бутылки с горючей смесью. В четыре часа утра все боевые группы находились на своих позициях.

В пятнадцати местах были заложены мины, на улицах и в подворотнях высились баррикады из опрокинутых повозок и мебели, окна закладывали подушками и мешками с песком. В некоторых домах были заранее разрушены лестничные марши и припасены стремянки, в ряде зданий — замурованы входы. Патрули боевых организаций непрерывно следили за передвижениями неприятеля. Улицы опустели: предупрежденное население попряталось в укромных местах. Воззвания на стенах домов призывали «К оружию!», «Погибнуть с честью!» На самом заметном месте — на здании костела — развевалось красно-белое полотнище польского национального флага, на других домах повстанцы вывесили красный флаг и бело-голубое еврейское знамя. На видных местах, так, чтобы можно было прочесть с польской части Варшавы, появились большие плакаты: «За нашу и вашу свободу!», «Мы сражаемся за Польшу!», «Поляки, помогите нам!».

Первое вооруженное столкновение 19 апреля произошло на умшлагплаце. Руководитель «вертэрфассунг» Франц Конрад в половине пятого утра направил под охраной несколько сот еврейских рабочих якобы, как обычно, на работу, на самом же деле — прямо к железнодорожной платформе, чтобы начать с них новую депортацию. Через полчаса подоспевшая боевая группа ЖОБ освободила рабочих. Конраду удалось бежать.

В центральном гетто, куда направился Заммерн, общее руководство еврейскими боевыми группами осуществлял Израиль Канал. Немцы прошли по улице Налевки, свернули затем на улицу Генсю и уже подходили с песнями к улице Заменгофа, когда повстанцы начали атаку. Боевые группы ЖОБ коммуниста Генека Зильберберга, члена Дрор Захариа Артштейна и члена Акибы Лейба Ротблата — «Лютека» забросали врага из окон и с балконов домов на углу улиц Налевки и Генсей гранатами и бутылками с зажигательной смесью, открыли огонь из нескольких имевшихся у них винтовок. Растерявшиеся от неожиданности фашисты бросились бежать, оставив убитых и раненых. Повстанцы гнались за ними, стреляя из револьверов.

На перекрестке улиц Заменгофа и Милой, на которой располагались главные силы ЖОБ, ее штаб, склады, казармы и наибольшее число укрепленных позиций, вступили в бой четыре другие боевые группы ЖОБ, состоявшие из бундовцев, коммунистов, членов Дрор и Хашомер-Хацаир.

Пропустив группу еврейских полицейских, повстанцы атаковали немцев сразу с четырех сторон. Был подожжен немецкий танк. (Говорили, что на него бросилась с балкона шестнадцатилетняя девушка, которая облила себя бензином и подожгла.) Фашисты поспешили укрыться в подворотнях, откуда офицеры тщетно пытались выгнать солдат. Среди убитых и раненых, оставшихся на мостовой, были два еврейских полицейских. Один из них, Фельд, как утверждают, сказал: «Я счастлив, что погибаю от пуль наших парней, защитников нашей чести».

Попавшие в плен участники востания в Варшавском гетто. 19.04-16.05.1943г.

Длительное время огонь повстанцев не позволял нацистам снова вступить на улицы Милую, Заменгофа, Мурановскую и Налевки. Однако боеприпасы повстанцев стали иссякать, и материальный перевес гитлеровцев становился все чувствительнее. Боевики ЖОБ переходили по чердакам и крышам на новые позиции, но противник напирал, заставлял покидать верхние этажи и уходить под землю. К полудню войска Штроопа овладели позициями повстанцев на улице Заменгофа, во второй половине дня после шестичасового боя повстанцы, потерявшие одного из своих командиров — Генека Зильберберга, покинули угол улиц Налевки и Генсей. Фашисты ворвались в горевшую больницу на Генсей и перебили больных и медперсонал.

Ареной жестокого боя стала Мурановская площадь в северной части центрального гетто. Действовавшие в этом районе боевые группы ЖЗВ сумели еще ночью мобилизовать всех проживающих поблизости и имеющих оружие мужчин. В рядах ЖЗВ здесь оказались и сторонники левых партий, в том числе и ППР, не желавшие оставаться в стороне из-за того, что ЖОБ не имела в этом районе своих боевых групп.

Перестрелка на Мурановской площади началась еще утром, но только с четырех часов дня, после того как была сломлена оборона на углу улиц Налевки и Генсей, фашисты развернули массированное наступление на позиции ЖЗВ. Атака ударной группы унтерштурмфюрера Демке на выдававшееся вперед большое железобетонное здание поначалу захлебнулась под градом пуль, бутылок с зажигательной смесью и ручных гранат. Но против танковых орудий, расстреливавших повстанческие позиции с расстояния в пятьдесят метров, повстанцы были бессильны. Теряя одну позицию за другой, они под руководством Павла Френкеля и Леона Родала переходили по чердакам или под землей на новую позицию, чтобы возобновить бой.

Солдаты СС охраняют колонну евреев в варшавском гетто

Немецкие войска подверглись обстрелу с крыш и из окон и в частях гетто, лежащих в стороне от основных очагов борьбы. Группа повстанцев вела огонь по противнику из домов, расположенных вне гетто, куда удалось пробраться подземным ходом.

Около 80 повстанцев после рукопашной схватки были взяты в плен. 300 немцев, вооруженных карабинами и ручными гранатами, повели их на умшлагплац. Как изменилоь положение с лета 1942-го! Тогда двое-трое фашистов вели на убой тысячные колонны евреев, теперь трое-четверо охраняли каждого еле держащегося на ногах еврея!

Шарфюрер СС идет вдоль строя арестованных сотрудников фирмы «Брауэр» в Варшаве. 21.04.1943г.

На Мурановской площади сражение шло до наступления темноты, когда Штрооп, понимая, что ночью повстанцы окажутся в более выигрышном положении, приказал своим силам покинуть гетто. Обрадованные боевики высыпали на улицу, обнимались, пели тут же сложенную песню «Сталинград-геттоград».

Генерал-губернатор Людвиг Франк докладывал в это время в канцелярию Гитлера о том, что «со вчерашнего дня мы имеем в Варшаве дело с хорошо организованным восстанием в гетто, которое приходится подавлять при помощи пушек». Штроопу он сообщил, что операциями по подавлению восстания следует охватить и районы Варшавы за пределами гетто. Варшавский губернатор Фишер, принявший Штроопа в своей огороженной колючей проволокой резиденции, сетовал, что обстановка в городе становится опасной, ситуация в гетто угрожающая, говорил, что восстание евреев — это сигнал к общему восстанию в Варшаве, чего ни в коем случае нельзя допустить ввиду стратегического значения этого города. Он требовал самых энергичных мер.

Обыск

Повстанцам был направлен ультиматум о сдаче, на который они не ответили. «Все без исключения хотели драться, — восклицает в своих воспоминаниях Ноэми Шац-Вайнкранц, — все благословляли смерть в бою с врагом. Какое счастье — померяться с ним, почувствовать, что можно отомстить за своих близких, почувствовать себя не безоружным ведомым на бойню животным, а человеком, который умеет сражаться, стрелять, облить танк бензином, человеком, который может целиться в немца и видеть его мертвым».

Утром следующего дня штурм возобновился. Прилегающие к гетто улицы заполнялись немецкими солдатами, на площадях устанавливали орудия, на крышах — тяжелые пулеметы. Еврейские повстанцы, подобравшись к стене гетто, время от времени швыряли в сгрудившихся немцев гранаты.

Штрооп прежде всего хотел покончить с опорными пунктами ЖЗВ на Мурановской площади (куда по подземному ходу на помощь евреям прибывали члены польских подпольных организаций). С немалым трудом гитлеровцам удалось овладеть особенно раздражившими их польским и еврейским флагами. В борьбе за эти флаги был убит Демке: от повстанческой пули у него в руках разорвалась граната. Рассвирепевший Штрооп приказал по этому случаю расстрелять несколько сот человек из числа захваченного населения. Трофейные знамена были перенесены в помещение полиции в гетто.

Женщины еврейского сопротивления, арестованные во время ликвидации Варшавского гетто. 04-05.1943г.

Главные силы немцев были по-прежнему заняты в восточной части гетто. Там, на Мурановской площади, битва уже шла на нет, но разгорелся бой на территории щеточной фабрики. Оцепление большого комплекса зданий щеточной фабрики немцы начали в четыре часа утра. Рабочие скрылись в потаенных убежищах. Пять боевых групп ЖОБ и отряд ЖЗВ (всего около 100 человек, вооруженных по большей части самодельными револьверами, ручными гранатами, бутылками с зажигательной смесью и несколькими винтовками) заняли позиции у окон верхних этажей. Среди командиров были член Поале-Сион Левицы Герш Берлиньский, член ЖЗВ Хаим Лопата, коммунист Юрек Гриншпан. Общее командование осуществлял Марек Эдельман, бундовец. Пока гитлеровцы не перешли в наступление, один из повстанческих командиров прямо со стены гетто обратился к населению «арийской стороны», закончив свою речь возгласом: «Нех жие Польска!»

Ровно в три часа дня около 300 немцев под личным руководством Штроопа атаковали фабрику. В воротах под ногами у фашистов взорвалась мина, и они отступили. Через полтора часа была отбита с помощью самодельных бомб и бутылок с горючей смесью вторая атака. Гитлеровцы прислали парламентеров (впервые признав, таким образом, еврейских повстанцев воюющей стороной) и предложили рабочим добровольно покинуть укрытия. Только 28 физически и морально сломленных людей из 4000 работавших на фабрике приняли предложение.

Варшавское гетто. На переднем плане травник обер-вахман

Отказавшись от дальнейших попыток взять фабрику штурмом, нацисты стали обстреливать территорию из тяжелых пулеметов. По позициям евреев било четыре орудия. Повстанцы пытались отстреливаться, но толпившееся вокруг артиллерийских позиций любопытствующее население крайне затрудняло задачу.

Начались пожары. (В ряде случаев, особенно в первые дни боев, фабричные здания и склады поджигали боевики ЖОБ и ЖЗВ, стремясь нанести ущерб немецкому имуществу и заодно помешать противнику развернуть в гетто войска. Позже поджоги стали страшным средством борьбы с повстанцами.) С одной-двумя винтовками на группу бойцы ЖОБ и ЖЗВ были бессильны причинить сколько-нибудь серьезный урон державшемуся на расстоянии противнику, но они упорно продолжали сражаться. У бойницы погиб один из руководителей Бунда в гетто инженер Михал Клепфиш. На шестой час сражения немецкие автоматчики стали окружать повстанцев, передвигаясь по чердакам. Прорвавшие кольцо еврейские боевики укрылись под землей, чтобы, переждав некоторое время, внезапно атаковать. Отправленный на разведку патруль подобрал труп Клепфиша. На следующий день он был захоронен во дворе с воинскими почестями. Главное командование польских вооруженных сил, находившееся в Лондоне, посмертно наградило Клепфиша серебряным крестом Виртути Милитари, что вызвало возмущение антисемитов.

21 апреля немцы не показывались перед щеточной фабрикой. Штрооп понял, что избранная тактика (разрушение повстанческих позиций артиллерийским огнем с целью вытеснить и затем выловить боевиков) неэффективна, так как евреи неизменно успевают перейти на новое место, и решил поджечь фабрику. Новый метод вполне себя оправдал. Штрооп сообщил начальству в Краков: «Благодаря поджогу зданий в течение ночи евреи, еще укрывавшиеся, несмотря на все наши розыски, на чердаках, в подвалах и других потаенных местах, вышли наружу, пытаясь как-то избежать огня. Множество их — целые семьи, уже охваченные пламенем, — прыгали из окон или пытались выбраться на связанных простынях и т. п. Были приняты меры, чтобы эти евреи, как и все прочие, были тотчас же ликвидированы».

Многие евреи искали спасения в подземной канализации. Спускавшихся на звук голосов немцев и еврейских полицейских встречали выстрелами. Когда гитлеровцы закупорили канализационные трубы, чтобы затопить подземелье, евреи сломали поставленные перемычки. Штрооп распорядился пустить под землю газ. Через несколько дней спустившиеся в канализацию эсэсовцы обнаружили там множество трупов, уносимых водой.

Положение повстанцев быстро ухудшалось. 21 апреля, передав на «арийскую сторону» о решимости драться до последнего, штаб ЖОБ сообщал, что боеприпасы на исходе. «Револьверов можете не присылать», — передавало 22 апреля командование ЖОБ своим представителям на «арийской стороне». «Оружие ближнего боя не имеет для нас значения, — писал Мордехай Анелевич на «арийскую сторону" на пятый день восстания. — Мы редко используем его. Зато нам крайне нужны гранаты, карабины, пулеметы, взрывчатка".

Травники цугвахман и обер-вахман в акции уничтожения варшавского гетто

Между тем генералу Штроопу дали знать, что в Берлине недовольны затяжкой операции в Варшавском гетто. Гиммлер, заподозрив Штроопа в чрезмерной гуманности, требовал не считаться ни с чем и проявить максимум твердости. И Штрооп решил распространить метод поджога домов, занятых повстанцами, на все без исключения кварталы гетто. Это вызвало недовольство Одилона Глобоцника, все еще надеявшегося вывезти в Люблин имущество евреев, и немецких фабрикантов, не успевших эвакуировать из гетто оборудование своих фабрик. Но Штрооп более не считался с ними.

25 апреля гетто было охвачено пожаром. Варшаву затянули тучи дыма. Сполохи огня освещали город ночью, как днем, дома на «арийской стороне» сотрясались от детонации. Погода в течение всего восстания стояла сухая, и ничто не мешало быстрому распространению пожаров. Несколько раз огонь перекидывался на дома на «арийской стороне». Условия ведения боев резко ухудшились для повстанцев. До сих пор они, выдерживая убийственный обстрел, стремились подпустить противника поближе и открыть по нему огонь с крыш, чердаков и из окон верхних этажей. Нередко немцы были вынуждены часами гоняться за повстанцами в лабиринтах комнат и коридоров больших зданий, не будучи никогда уверенными, что район, казалось, уже проверенный, не занят снова просочившимися бойцами. Теперь гитлеровцы, держась на более или менее безопасном расстоянии, попросту выжигали квартал за кварталом, готовые расстрелять любого, кто попытается выбраться из горящего дома.

Солдаты СС осматривают личные вещи евреев Варшавского гетто. 16.04-19.05.1943г.

Штрооп с удовлетворением отмечал, что его люди в ходе операции становятся «все тверже». Они строго запрещали польским пожарным, участвовавшим в военных действиях в гетто, спасать погибающих евреев. В Варшаве рассказывали, что один пожарный был застрелен на месте за то, что направил струю воды на женщину, появившуюся на балконе в горящем платье.

Невыносимый жар заставлял повстанцев покидать бункеры и отступать под пулями фашистов по охваченным пламенем чердакам и крышам. ЖОБ помогала жителям тех домов, оставаться в которых из-за бушевавшего пожара было невозможно. В сопровождении боевиков гражданское население организованно переходило в другие дома. Нередко арьергардным группам ЖОБ приходилось жертвовать жизнью, сдерживая преследующих гитлеровцев. Так погиб на улице Милой командир боевой группы бундовец Давид Гохберг.

Упорство защитников гетто не было сломлено. «Только тогда, когда вся улица и все дворы по обеим ее сторонам были полностью охвачены огнем, из домов вынырнули евреи, — сообщал Штрооп. — Некоторые из них, объятые пламенем, пытались спасти жизнь, прыгая из окна или с балкона на улицу, куда предварительно выбрасывались постели, одеяла и т. п. Снова и снова мы были свидетелями того, как евреи и бандиты, несмотря на опасность сгореть живьем, предпочитали вернуться в огонь, чем попасть в наши руки. Снова и снова евреи возобновляли стрельбу». Некоторые, по словам Штроопа, «со сломанными костями пытались тем не менее переползти через улицу в еще не охваченные или частично охваченные огнем кварталы».

Заживо сгорели тысячи людей. Леон Найберг, член боевой организации, рассказывает: «В подвале дома 2 на Валовой улице лежит немецкий еврей Гош. Он был спрятан на четвертом этаже и почти задохся в дыму, когда до него дошел огонь. Лестниц в доме уже не было, поэтому он спрыгнул вниз, сломав себе руки. Позвоночник тоже поврежден. Вчера он был еще в сознании и уполз в подвал, но сегодня у него уже агония. Его лицо измазано запекшейся кровью. Во дворе дома 4 по Валовой лежат трупы двух детей и женщины. У них сожжены волосы и изуродованы лица. Есть у них и огнестрельные раны. То, что вчера еще дышало, — сегодня лишь куча костей и тряпья. Трупы инженера Т.Шиера и двух неизвестных, которые все задохнулись в дыму, лежат в подвале на Свентоерской, дом 38".

А вот что пишет Поля Эльстер: «Вспоминаю семнадцатилетнюю девушку с обугленными ногами. Ноги девушки были обвязаны тряпками, она нечеловечески кричала, чтобы ее добили. Она лежала вместе с другими и из-за тесноты проходящие то и дело спотыкались о нее и ударяли. Она стонала нечеловечески. Этот крик: «Убейте меня!" забыть нелегко. В другом месте лежала семья — сестра и два брата, тоже вытащенные из горящего бункера. Сожженные лица, глаз совсем не видно, лежат и стонут… Еще в другом месте лежит годовалый ребенок, уже не стонет, не плачет, у него, видно, нет больше сил. Лица ребенка не забуду в жизни. Лежит — ручки и ножки сожжены, на личике — совершенно нечеловеческая боль… У матери ребенка были совсем сожжены руки и лицо, так что она не могла держать на руках свое дитя, и, когда она обратилась к «аскару», чтобы он убил ее и ребенка, «аскар» решился на этот очень гуманный шаг, поднял карабин, выстрелил и убил мать; ребенка же оставил на произвол судьбы ".

«Некоторые в приступе отчаяния, — вспоминает другой свидетель, — бросались с верхних этажей на мостовую. На подоконнике показывалась фигура, объятая пламенем. Эта фигура быстро наклонялась. Потом что-то мелькало в воздухе, как торпеда. Эта торпеда ударялась о мостовую, на которой красный цвет крови сливался с красным цветом пламени». Павшие духом люди стали выходить из укрытий, чтобы сдаться фашистам.

Начало смотреть здесь:

ЧАСТЬ 1. СТЕНА
ЧАСТЬ 2. УЛИЧНАЯ ЖИЗНЬ

ЧАСТЬ 5. ПОЛИЦИЯ ГЕТТО

ЧАСТЬ 8. БЛЕСК И НИЩЕТА ГЕТТО

ЧАСТЬ 9. ЖИВЫЕ И МЕРТВЫЕ
ДОПОЛНЕНИЕ

(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...)

ВАРШАВСКОЕ ГЕТТО ВАРШАВСКОЕ ГЕТТО

ВАРША́ВСКОЕ ГЕ́ТТО (1940-1943), окруженная стеной охранявшаяся территория в центре Варшавы (районе проживания в основном евреев до Второй мировой войны (см. ВТОРАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА) ), созданная нацистским режимом для изоляции более 500 тыс местного еврейского населения, а также согнанного с оккупированных польских земель.
После оккупации Польши
Сразу же после оккупации немцами Польши в сентябре 1939 положение евреев резко ухудшилось. Им запрещалось работать в государственных учреждениях, пользоваться библиотеками, посещать театры и концертные залы, отдавать своих детей в «арийские» школы, заниматься торговлей и ремесленничеством, а также пользоваться транспортом. Кроме того, все лица еврейской национальности были обязаны носить специальные опознавательные знаки. Официальным объяснением нацистской пропаганды создания гетто было якобы широкое участие евреев в партизанской борьбе и их противодействие установленному национал-социализмом справедливого принципа распределения материальных благ. К тому же еврейское население обвинялось в распространении инфекционных болезней.
Воинствующий антисемитизм нацистов пал на благодатную почву, умело подогреваемые оккупационным режимом настроения злобы и ненависти по отношению к евреям со стороны поляков усугубили положение еврейского населения (расправы, доносы, грабежи стали обыденным делом).
Создание гетто. Азбука выживания
Вначале в марте 1940 была создана «карантинная зона, из которой было выселено более 100 тыс. неевреев, а их место заняли евреи (количеством превышавшие в пять раз прежнее население этого места) из других районов Варшавы и западной Польши. В октябре 1940 был издан приказ о создании гетто, самовольный выход из которого карался вначале девятью месяцами тюрьмы (позднее «нарушителей» расстреливали на месте). Гетто было обнесено высокой кирпичной стеной, продолжением которой была натянутая в метр высотой колючая проволока. В гетто была чрезвычайная скученность (на одну комнату в среднем приходилось по 13 человек и больше), царили голод (продовольственная норма составляла 184 калории в день, в 12 раз меньше, чем у немца), болезни (тиф, дизентерия, туберкулез, в 1941 ежедневно хоронили по 150 человек).
Тем не менее жизнь в гетто не остановилась: функционировали школы, театры, рестораны, издавалась «Газета жидовска». Благодаря изобретательности и предприимчивости населения гетто там заработали нелегальные фабрики, наладившие выпуск огромного числа товаров широкого потребления (тканей, одежды, галантереи, посуды, мелкого скобяного товара и т. п.). Для того чтобы фабрики выпускали продукцию, необходимо было сырье, которое можно было достать только за стеной гетто. В этих условиях чрезвычайно развился контрабандный завоз сырья (одновременно стали ввозить и продукты) и контрабандный вывоз товаров, объем которых достигал 10 млн. злотых в месяц.
Ликвидация Варшавского гетто
В конце 1941 наиболее реакционным крылом нацистского режима было принято решение о создании «лагерей уничтожения» для окончательного решения еврейского вопроса. Весной приступили к строительству лагерей, которые оснащались вместительными газовыми камерами. В июле 1942 посетивший Польшу Гиммлер (см. ГИММЛЕР Генрих) отдал распоряжение о массовой ликвидации еврейского населения и конфискации у него имущества. Операция под видом переселения началась 22 июля 1942. Ежедневно отправляли по 4 состава (5-6 тыс человек) в концлагерь Треблинку (см. ТРЕБЛИНКА) . Тех, кто отказывался ехать, расстреливали на месте. Особенно жестоко обращались с детьми, их даже не пытались отправить в концлагерь, уничтожали прямо в гетто (всего было уничтожено более 90 тыс. детей). В августе был эвакуирован детский дом, вместе с которым отправился и его директор Януш Корчак (см. КОРЧАК Януш) . Позднее он разделил судьбу своих воспитанников в Треблинке.
Немцы постоянно распространяли слухи о трусости и отсутствии чувства собственного достоинства у евреев, некоторые основания к тому были. Вот что говорилось в послании антифашистских организаций Варшавскому гетто в те дни: «Страх евреев перед немцами стал больше их страха перед смертью». Некоторые теряли человеческий облик, ради спасения собственной жизни доносили на не желавших подчиниться приказу эвакуироваться, помогали составлять списки на уничтожение своих соплеменников. Но самая активная часть держалось мужественно.
Накануне восстания
Когда надежды выжить развеялись, начало возникать стихийное сопротивление. Действующий еще с 1941 Антифашистский блок (руководители Э. и Л. Фондаминьские, Ю. Левартовский и др.), который в первое время существования гетто не имел там широкой поддержки, и подпольный архив, молодежные организации (лидеры - И. Цукерман, М. Тененбаум) пытались организовать отпор оккупантам. Это было нелегко, потому что среди населения гетто были широко распространены примиренческие настроения: мол, репрессии идут на убыль, мировая общественность не допустит, уничтожают только «нетрудовые элементы» и т. д. Осенью 1942 процесс эвакуации стал свертываться: к октябрю было отправлено более 300 тыс человек, 10 тыс погибло во время «акции», более 35 тыс получили разрешение остаться, 25 тыс сумели бежать из гетто, столько же спряталось внутри него. Вот этим оставшимся смельчакам суждено было сыграть решающую роль во время восстания в Варшавском гетто в 1943.
Вооруженное сопротивление
В течение октября-ноября 1942 был создан общий орган сопротивления - «Жидовски комитет народовы» (Еврейский национальный комитет»), вооруженные группы слились в единую Еврейскую боевую организацию («Жидовска организация бойова»), которой командовал М. Анелевич. Эти организации резко активизировались в конце 1942 - начале 1943, когда на фронтах Второй мировой произошел перелом в пользу антифашистской коалиции. В январе 1943 началась новая «акция» по полной ликвидации Варшавского гетто. В гетто появились листовки с призывом оказывать сопротивление. Вооруженный отпор, несмотря на то что патронов было очень мало, стал полной неожиданностью для немцев. Вспыхнуло настоящее восстание. Обитатели гетто бросались на них с гранатами, бутылками, подстерегали с топорами и ломами. В гетто в массовом порядке строились подземные укрытия (бункеры), в течение нескольких месяцев вырос целый подземный город, в котором прекрасно ориентировались бойцы сопротивления, были прорыты тоннели для прохода на «арийскую» сторону.
События в гетто не могли не коснуться польской части Варшавы, участились нападения на немцев, поджоги, забастовки. В этих условиях им необходимо было быстрее покончить с гетто. Операция по его ликвидации, порученная генерал-лейтенанту Ю. Штроопу, началась 19 апреля. Двум десяткам групп защитников гетто (общей численностью около 700 бойцов) противостояло 3 тыс. вооруженных до зубов человек (из них 2 тыс. эсэсовцев). На территории гетто были заложены мины, высились баррикады. Вступившие в северную часть немцы были вскоре вытеснены мятежниками, это явилось для эсэсовцев полной неожиданностью. Но силы были неравны. На следующий день, 20 апреля, штурм возобновился, в ответ восставшие вынуждены были по подземным ходам покинуть гетто, за стеной которого многие из них сразу же были расстреляны или выданы жильцами близлежащих домов. Но все же некоторым удалось вырваться и позднее примкнуть к одному из польских партизанских отрядов. Повстанцы защищались самоотверженно, не было ни одного случая добровольной сдачи (16-летняя девушка, облив себя бензином, бросилась из окна многоэтажного дома на немецкий танк). В гетто повсеместно начались пожары. Некоторые оставшиеся целыми семьями выбрасывались из горящих домов, а многие заживо сгорели.
Другие пытались укрыться в подземной канализации. Штрооп распорядился закупорить канализационные трубы, чтобы затопить подземелье, но жители подземелья разрушили перемычки, тогда был пущен газ. Позднее эсэсовцы, спустившиеся в канализацию, обнаружили там огромное число трупов.
Итоги восстания
Операция по ликвидации гетто затягивалась, с 25 апреля немцы стали планомерно квартал за квартал выжигать гетто, потому что в уже очищенных от повстанцев домах вдруг снова появлялись несдавшиеся обитатели гетто. Казалось, сопротивление было сломлено, но оно продолжалось до 13 мая. 16 мая «большая акция» завершилась, были разрушены последние дома в гетто, оно перестало существовать. Столкновения с разрозненными группами происходили еще и в июне, и в июле.
По подсчетам немцев во время восстания (19 апреля - 16 мая) в Варшавском гетто погибло около 13 тыс человек (в том числе 5-6 тыс погибли от пожаров и взрывов внутри домов, свыше 56 тыс было схвачено и отправлено в лагерь). Несмотря на колоссальные жертвы (погибли практически все участники мятежа), восстание в Варшавском гетто явилось по существу первым стихийным и одновременно организованным выступлением евреев против холокоста. В послевоенной Варшаве был установлен памятник жертвам еврейского народа, 19 апреля - день памяти погибших во время восстания.

Энциклопедический словарь . 2009 .

Смотреть что такое "ВАРШАВСКОЕ ГЕТТО" в других словарях:

Польск. Getto warszawskie … Википедия

- (1940 1943) окруженная стеной охранявшаяся территория в центре Варшавы (районе проживания в основном евреев до Второй мировой войны), созданная нацистским режимом для изоляции более 500 тыс местного еврейского населения, а также согнанного с… … Политология. Словарь.

Гетто и массовые депортации в оккупированной нацистами Европе … Википедия

Эта статья о собственно польском Варшавском восстании 1944 года. О еврейском восстании в Варшавском гетто 1943 года см. Восстание в Варшавском гетто. У этого термина существуют и другие значения, см. Варшавское восстание.… … Википедия

Неизм.; ср. [итал. ghetto] В средние века в Западной Европе: часть города, выделенная для изолированного проживания евреев. Еврейские г. (также: в Европе при фашизме). / О районе города, в котором живут представители дискриминируемых расовых или… … Энциклопедический словарь

Часть серии статей о дискриминации Основные формы Расизм · Сексизм … Википедия

Варшавское восстание (1944) Операция «Буря», Вторая мировая война Позиции восставших на 4 августа 1944 года. Дата … Википедия

Название «Варшавское восстание» может относиться к следующим событиям, проходившим в польском городе Варшава: Варшавское восстание 1794 года эпизод восстания Костюшко; Варшавское восстание 1830 года см. Польское восстание (1830); Восстание в… … Википедия

Вооруженное восстание узников Варшавского гетто против немецко фашистских захватчиков. Началось 19 апреля. Было подготовлено созданной по инициативе Польской рабочей партии (См. Польская рабочая партия) боевой еврейской организацией во… … Большая советская энциклопедия

Семьдесят лет назад, 19 апреля 1943 года, произошло крупнейшее еврейское выступление против нацистов за годы Второй мировой войны - Восстание в Варшавском гетто. Его подавление заняло у гитлеровцев больше времени, чем покорение всей Польши, а люди, пытавшиеся отстоять свои права, свою независимость, жизни своих детей и близких в неравном поединке с мощной немецко-фашистской военной машиной, навеки остались в памяти потомков как символы мужества и героизма в годы Великой Отечественной войны.

Хорошо известно, что на всех оккупированных территориях немецкое командование проводило политику геноцида, направленную на уничтожение неугодных арийцам рас и народов. Карательные программы, придуманные Третьим рейхом, претворялись в жизнь с особой, извращенной страстью, сосредотачиваясь на уничтожении и истязании еврейского народа. Не обошла эта участь и польских евреев, численность которых перед началом войны составляла более трех миллионов человек. После оккупации Польши в 1939-ом году их положение резко ухудшилось. На момент вступления войск нацистов в Варшаву 29 сентября в городе проживало около четырехсот тысяч евреев, практически каждый третий житель польской столицы. Но это отнюдь не смутило фашистов, которые с первых же дней своего пребывания на этой территории ввели целый ряд антиеврейских мероприятий. Вскоре жителей ознакомили с приказами, согласно которым евреи больше не могли работать в официальных учреждениях и посещать массовые культурные учреждения, то есть театры, библиотеки, концертные залы. Им запрещалось ездить в общественном транспорте и водить детей в обычные школы, вести торговлю и заниматься ремеслами. Крайним проявлением воинственного антисемитизма стал приказ нацистов, предписывающий всем евреям носить специальные опознавательные значки. Такие же знаки должны были стоять на их домах и магазинах, а имущество еврейских семей могло быть конфисковано в любой момент времени безо всяких причин и оснований.

Немецкая полиция остригает бороды евреям в Варшавском гетто, в то же время две польские женщины ухмыляются смотря на происходящее.

Ребенок держит голову молодого человека, лежащего на трамвайных рельсах — вероятно умершего от голода.

Прохожий подает детям на улице в варшавском гетто.

Двое детей, просящие подаяние на тротуаре в варшавском гетто.

Позднее, опираясь на полученную от разведчиков и шпионов информацию об активном участии евреев в антифашистских мероприятиях и партизанской борьбе, а также руководствуясь «справедливым», по глубокому убеждению нацистов, принципом распределения всех материальных благ, немецкое командование в марте 1940-го года создало отдельную «карантинную зону». С обозначенных земель было выселено все проживающее там нееврейское население (что составило более ста тысяч человек), а в их дома в насильственном порядке заселены еврейские семьи со всей Варшавы и западной Польши, численность которых в пять раз превышала количество прежних жильцов. Создание «карантинной зоны» нацисты обосновывали абсурдными заявлениями о том, что свободное передвижение евреев способствует распространению инфекционных заболеваний.

Параллельно с антиеврейскими мероприятиями служители рейха проводили массовую пропагандистскую работу, подогревая ненавистнические настроения и злобу коренного населения к лицам еврейской национальности. Результатом идеологического давления стали повсеместные доносы, самовольные расправы над евреями, безнаказанные грабежи их домов и имущества, приобретающие невиданных размах, что еще больше ухудшило и без того ужасное и невыносимое положение представителей этой нации.

В октябре 1940-го года немецкое руководство издало приказ о создании Варшавского гетто. Исторический район проживания евреев до войны в центре Варшавы был обнесен стеной из кирпича и колючей проволоки. Самовольный выход с обозначенной территории поначалу карался девятимесячным заключением в тюрьму, но позднее беглецов гетто стали просто расстреливать на месте без разбирательств.

Истощенный человек, сидящий на тротуаре в варшавском гетто.

Труп жителя варшавского гетто, лежащий на тротуаре.

Истощенный ребенок, лежащий на тротуаре в варшавском гетто.

На улицах варшавского гетто ежедневно от голода умирало больше десяти человек. Каждое утро похоронные повозки собирали погибших и вывозили их для дальнейшего кремирования.

Изначально население гетто, занимающего около 2,5 процентов от территории Варшавы, составляло около пятисот тысяч человек (или тридцать процентов от всего количества жителей города). Однако предпринятые гитлеровцами меры стали очень быстро сокращать численность населения. Большая скученность жильцов в домах, где в каждой комнате находилось порой более тринадцати человек, мизерные нормы продовольствия, составляющие около 180 калорий в день (одна четырнадцатая доля от нормальных потребностей взрослого человека), делали условия проживания узников гетто крайне тяжелыми. Неизбежным следствием такого положения стали массовые болезни (туберкулез, тиф, дизентерия) и голод, уносившие ежедневно не менее ста пятидесяти жизней. За первые полтора года в гетто умерли примерно пятнадцать процентов его обитателей.

Но даже в таких ужасных условиях, обитатели, по сути огромного концлагеря, старались не терять человеческого облика. На огражденной территории продолжали работать не только школы и театры, но и издавалась внутренняя «Газета жидовска». Признанная во все времена предприимчивость и изобретательность еврейской нации принесла свои плоды. На территории гетто со временем начали работать небольшие нелегальные фабрики, производившие одежду, галантерейные товары, ткани, посуду и скобяные изделия. Для обеспечения фабрик сырьем была создана сложная система контрабандного ввоза сырьевых материалов и даже продуктов питания со «свободной» территории, а также вывоза готовой продукции из окруженного района города.

Периодически на улицах гетто устраивались облавы с целью отлова и отправки трудоспособных мужчин в принудительные трудовые лагеря. Большинство из них было уничтожено еще в 1941-ом году. А после принятия плана по «окончательному решению еврейского вопроса» на конференции, проходившей 20 января 1942-го неподалеку от Берлина, нацистское руководство совершенно открыто запустило машину по массовому уничтожению представителей этой нации.

Весной того же года началось строительство оснащенных газовыми камерами лагерей в Треблинке, Освенциме, Собиборе, Майданеке, Белжеце, в которые после визита Гиммлера в Польшу в июле 1942-го стали массово вывозить евреев под предлогом переселения. В концлагерь Треблинку из Варшавы ежедневно четырьмя эшелонами перевозили до шести тысяч человек, а тех, кто оказывал сопротивление, расстреливали на месте. Все это относилось и к детям любого возраста. Согласно данным всего в Варшавском гетто погибло около девяносто тысяч еврейских ребятишек.

В итоге до середины сентября 1942-го года, когда «эвакуацию» временно приостановили, в рамках «Операции Рейнхард» с территории Варшавы на верную гибель было вывезено более трехсот тысяч евреев. При этом десять тысяч человек были уничтожены или умерли от холода и болезней в период проведения «акции», а тридцати пяти тысячам узников было дано разрешение остаться. Еще двадцати тысячам евреев тем или иным способом удалось сбежать с территории гетто. В итоге на его территории к концу года осталось примерно шестьдесят тысяч человек, которые не пожелали покорно идти на заклание и развернули активную антифашистскую деятельность.

Неизвестный узник варшавского гетто держит в руках тело мертвого, опухшего от голода младенца.

Евреи-раввины в Варшавском гетто.

Несмотря на отдельные случаи проявления слабости и трусости перед фашистами, заставляющие людей писать доносы на своих соотечественников, дабы спасти собственную жизнь или жизни родных и родственников, большая часть узников держалась мужественно. Когда надежды оставшихся в живых на то, что репрессии пошли на убыль и расправы, наконец, закончены, развеялись, Антифашистский блок, действовавший в гетто еще с 1941-го года, но не имевший ранее должной поддержки основной части жителей, принял решение об организации должного отпора ненавистным оккупантам.

К концу июля 1942-го года подполье Варшавского гетто было представлено двумя организациями: «Жидовске организацие бойове» («Еврейской боевой организацией») или сокращенно Z.О.В., выполнявшей преимущественно общественно-политическую и агитационную работу под руководством активного деятеля Движения Сопротивления Мордехая Анилевича и «Жидовски звионзек войсковы» («Еврейской военной организацией») или Z.Z.W., все члены которой имели хорошую военную подготовку. Во главе военного штаба Z.Z.W. стояли: Давид Аппельбаум и Павел Френкель, политическое руководство осуществляли Лион Родаль, Михаэль Стриковский и Давид Вдовинский (единственный выживший из всех руководителей).

Представители Z.О.В. ориентировалась на СССР и искали связи с польскими коммунистами. Однако коммунистическое подполье в Варшаве было слабо и малочисленно, чтобы оказать им хоть какую-то реальную поддержку. Поставки оружия в гетто были налажены в основном силами сторонников Z.Z.W., которые получали его от различных групп Армии Крайова, от самостоятельной Польской народной организации за независимость, а также покупали у частных лиц. Также узникам гетто удалось организовать подпольные мастерские, в которых приступили к изготовлению ручных бомб и гранат.

Справедливости ради следует отметить, что среди членов Армии Крайовы были распространены антисемитские настроения и с еврейским подпольем, связанным с коммунистами, они отказывались сотрудничать. Кроме того и польское подполье было очень неоднородным. Помимо Армии Крайовы существовала ещё и группа «Народове Силы Збройне», сторонники которой убивали и немцев, и евреев. Организация не имела никакого отношения к Армии Крайовы, но различить членов двух группировок подчас было очень трудно.

Когда 18 января 1943-го года нацисты приступили ко второму этапу по уничтожению евреев Варшавского гетто, местные жители уже были готовы достойно встретить мучителей. На огражденной территории подпольщиками заранее были распространены патриотические листовки с призывом к сопротивлению. Вошедшие в гетто фашисты с огромным удивлением получили в ряде мест вооруженный отпор, а после трех дней непрекращающихся нападений и вовсе были вынуждены отступить. Однако за это время погибло около полутора тысяч узников, также немцам удалось схватить и отправить в лагеря еще около шести тысяч человек. Но боевой дух защитников не был сломлен, члены подпольных организаций начали подготовку к последующему вторжению немцев на их территорию, повсеместно началось строительство подземных укрытий и тоннелей.

Несмотря на то, что из идеи объединения Z.Z.W. и Z.О.В. ничего не вышло, было достигнуто соглашение о сотрудничестве и координации действий. Несмотря на определенные политические и идеологические разногласия руководители боевых отрядов понимали, что только вместе они представляют собой реальную силу, способную дать хоть какой-то отпор нацистам. Вся территория гетто была поделена на два военных округа, за каждый из которых отвечала своя организация. Кроме того, Z.Z.W. передала Z.О.В. часть имеющегося оружия.

Численность Z.О.В. к началу восстания составляла по разным данным от трехсот до пятисот человек, количество сторонников Z.Z.W. колебалось от тысячи до полутора тысяч. Были созданы и подготовлены необходимые огневые точки и боевые позиции, распределены люди, отвечающие за каждый участок обороны. В распоряжении повстанцев к тому времени уже было множество пистолетов и винтовок, пара десятков автоматов, несколько пулеметов и мины, многие бойцы сопротивления имели на вооружении гранаты или бутылки с горючей смесью. В многочисленных бункерах были обустроены хранилища с запасами воды и продуктов, а также определены пути возможного отхода через канализационные каналы, чердаки и подвалы. С такой подготовкой узники гетто уже могли дать достойный отпор фашистам.

Попавшие в плен евреи, участники востания в Варшавском гетто.

Варшавских евреев конвоируют в гетто.

Долго ждать случая им не пришлось. Поскольку локальное вооруженное сопротивление евреев привело к общей активизации антифашистской деятельности всех польских подпольных групп и организаций, немецкое командование 18 апреля приняло решение о немедленном и полном уничтожении гетто. Ранним утром 19 апреля 1943-го года три тысячи хорошо вооруженных профессиональных немецких солдат при поддержке танков под руководством генерал-лейтенанта СС Юргена Штропа, отличившегося в карательных операциях против советских партизан, начали операцию по ликвидации Варшавского гетто. Дата была выбрана не случайно. В это время проходил центральный иудейский праздник Песах, а обращать еврейские торжества в траурные даты было традиционным развлечением нацистов. Первый удар пришелся по позициям Z.О.В., расположенным на улицах Заменгоф и Налевки. Гитлеровцы были встречены ожесточенным огнем бойцов сопротивления. Благодаря продуманной подготовке и заложенным на территории гетто минам, еврейским отрядам удалось заставить немцев отступить, нанеся им значительные потери, что окончательно взбесило немецкое командование, решившее просто стереть данное место с лица земли. Бойцы Z.О.В. сражались до 16 часов, уничтожили несколько десятков фашистов, подожгли один танк, а затем отошли. Прорвав оборону, гитлеровцы вышли на Мурановскую площадь, являвшуюся центром округа Z.Z.W. Взять позицию с ходу немцы не сумели, и здесь завязался продолжительный позиционный бой, длившийся до 22 апреля. В сражениях за площадь немцы потеряли более сотни солдат и ещё один танк.

Встретив в первый день отчаянный отпор, немецкое командование прибегло к использованию авиации и артиллерии, а также специальных групп огнеметчиков, в буквальном смысле сжигающих дома евреев вместе с их жильцами. Конечно, силы были слишком неравными, ослабевшие от голода защитники в основной массе своей из числа гражданских лиц, не могли остановить регулярные войска, захватывающие улицу за улицей под прикрытием танков и станковых пулеметов. Однако доведенные до отчаянья узники дрались с безрассудной храбростью людей, которым уже нечего было терять, отлично знающих о неизбежности смерти и желающих забрать на тот свет как можно больше врагов.

В апреле-мае 1943 года в Варшавском гетто произошло восстание узников, которое было жестоко подавлено немцами. На снимке каратели из СС и сотрудники СД допрашивают группу евреев, чтобы решить их дальнейшую судьбу. Немец на переднем плане, с нарукавной нашивкой «SD» и пистолетом-пулеметом MP-28 на плече — Джозеф Блош (Josef Blцsche) известный палач.

Руины в Варшавском гетто после подавления восстания войсками СС. 1943 год.

Двое украинских членов СС, известные как «аскари» («Askaris»), смотрят на тела убитых женщин и детей во время подавления восстания Варшавского гетто.

Солдаты СС конвоируют колонну пленных евреев в варшавском гетто. Ликвидация Варшавского гетто после восстания.

Во время войны этот район принадлежал Варшавскому гетто, а после войны он стал частью площади Дефилад (Plac Defilad).

Между тем положение внутри гетто становилось все более безнадежным. Гетто пылало, повсюду гремели выстрелы, разрывались снаряды. 27 апреля, когда казалось, что восстание уже подавлено в борьбу вступили силы Армии Крайовы. Майор Генрик Иванский вместе со своими людьми проник на территорию Варшавского гетто через секретный подземный туннель и набросился на немцев. Одновременно оставшиеся в живых бойцы Z.Z.W атаковали фашистов на Мурановской площади. Когда обе группы соединились, защитникам было предложено покинуть гетто, в чем собственно и заключалась цель всей операции Армии Крайовы. Однако многие бойцы отказались бросать своих товарищей, продолжавшихся сражаться в других местах по всему гетто.

Вышли лишь три десятка защитников, неся на себе раненых и прикрывая многочисленных гражданских евреев. Немногим из них посчастливилось вырваться из города, основная часть евреев была впоследствии поймана фашистами или сдана враждебно настроенными поляками и расстреляна.
Основная часть поляков осталась прикрывать отход. Немецкие войска постоянно атаковали их позиции. За несколько часов они потеряли пару сотен человек и ещё один танк, однако и сопротивлению пришлось несладко - Давид Аппельбаум был тяжело ранен (28 апреля он скончался), Генрик Иванский контужен, его сын и брат, также участвовавшие в сражение, погибли. 29 апреля защитники по тому же туннелю покинули охваченное пламенем гетто и позднее присоединились к партизанским отрядам, скрывающихся в Михалинских лесах.

Хотя основная часть сопротивления и была уничтожена, отдельные вспышки, открытые вооруженные столкновения и диверсионная деятельность продолжалась до 13 мая. Несмотря на гибель огромного количества людей, силы сопротивления продолжали повсеместно давать отпор оккупантам. 8 мая эсесовцам удалось захватить штаб-квартиру «Еврейской боевой организации», но даже это не сломило духа повстанцев, оставшиеся в живых продолжали сражаться. Оказавшиеся в горящих домах люди предпочитали выбрасываться из окон, чем сдаваться фашистам. Многие жители пытались укрыться в канализационных каналах, но Штроп отдал приказ закрыть люки и затопить подземные пути отхода. Когда заточенным в канализации жителям удалось сломать перегородки, генерал распорядился пустить по каналам отравляющий газ. Позднее спустившимся в канализацию эсесовцам открылась жуткая картина из сотен трупов заживо похороненных там узников гетто.

Захваченные польскими повстанцами немецкие пленные у стены бывшего Варшавского гетто на Бонифратерской улице (Bonifraterska).

В середине мая немцы во всеуслышание объявили об окончании «акции». Это подтвердил рапорт Штропа, являющийся одним из важнейших свидетельств уничтожения евреев за время Второй Мировой войны. Он описывает немецкую версию подавления восстания. Документ был задуман как подарочный альбом для Гиммлера и сопровождался пятидесятью двумя чёрно-белыми фотографиями с места событий. Согласно немецким архивам в период восстания (с 19 апреля по 16 мая) в польском гетто были убиты тринадцать тысяч жителей, из которых около шести тысяч погибли в огне подожжённых домов и в ходе артиллерийского обстрела совместно с бомбардировкой района. Однако, несмотря на то, что все руководители восстания погибли в первые же дни противостояния, бои с разрозненными малочисленными еврейскими группами проходили вплоть до конца лета. Оставшиеся в живых жители гетто численностью в пятьдесят тысяч человек были схвачены и вывезены в Треблинку и Майданек.

19 апреля является днем памяти жертв Варшавского восстания и узников гетто. Эту дату помнят и чтут во всем мире. Несмотря на поражение, восстание служит источником вдохновения для всех евреев и вошло в историю как первое в оккупированной Европе выступление городского населения против нацистов. Вскоре после этого события воодушевленные, поверившие в свои силы, угнетенные жители других стран развернут активную борьбу с фашизмом.

1 августа 1944-го, когда польская Армия Крайова, возглавляемая генералом Тадеушем Коморовским, восстала против нацистов, к ней присоединились оставшиеся в живых бойцы из организаций Z.Z.W. и Z.О.В. Они продолжили свой боевой путь, доблестно сражаясь вместе с польскими патриотами. Многие из них погибли в боях за освобождение своей страны. К 17 января 1945-го года, когда Красная Армия очистила Варшаву от фашистской заразы, в живых оставалось лишь около двухсот евреев, которым удавалось прятаться в потаенных укрытиях и развалинах бывшего гетто.

Источники информации:
-http://ru.wikipedia.org/wiki/
-http://jhistory.nfurman.com/teacher/07_192.htm
-http://a-pesni.org/ww2-polsk/a-pravda.htm
-http://www.megabook.ru/Article.asp?AID=619347

Ефрейтор Джо Гейдекер не совсем обычный немецкий солдат.
В 1945-м и 1946-м он будет вести радиорепортажи с нюрнбергского процесса.
В 1937-м он почти год путешествовал по Польше. В варшавском гетто у него жили хорошие знакомые.

Рассказывает Джо Гейдекер.
На дворе январь 1941-го, и часть Гейдекера расквартирована в Варшаве.

В январе 1941 года гетто было еще новым, недавно созданным. Стену вокруг него только что построили, и во многих местах она была еще недоделана. Немногие подъездные пути загораживала колючая проволока и патрули польской и немецкой полиции. Трамвайный маршрут проезжал сквозь гетто без остановок по узкому коридору. На нем часто катались любопытные - поглядеть, что происходит внутри. Другие любопытные каждый день стояли у ворот гетто. Там можно было наблюдать, как полиция обыскивает и избивает входящих и выходящих. В то время обитатели гетто еще могли - группами и по отдельности - выходить из гетто на работу. По возвращении с ними часто обходились бесчеловечно. Я уже рассказывал об этом по радио. К примеру о том, как пристреливали детей, пытавшихся пронести в гетто буханку хлеба. Мужчин, даже стариков, били до крови. Толпа зевак поддерживала эти избиения.

Зеваки. Солдаты всех рангов и офицеры, много немецких гражданских служащих, секретари, чиновники в форме, железнодорожники, даже сестры Красного Креста. Там можно было увидеть униформу любых частей и организаций. Большинство стояли на одном месте как вкопанные, молча, с ничего не выражавшими лицами, и смотрели на проходивших через ворота людей, на «формальности» и на жестокость охраны.

Кто-то отворачивался, кто-то подбадривал. Но большинство просто стояли там, ничем не выдавая своих чувств и мыслей. Что было говорить? Только это: мы всё видели, и знаем, как было. То, что происходило у ворот варшавского гетто с 1941-го по 1943-й год, наблюдали сотни тысяч людей, а то и больше. Все, чья судьба была пройти через Варшаву во время войны, а это миллионы.

В те дни варшавское гетто было битком набито беженцами, туда переселяли огромное количество людей из западной Польши и других регионов. Казалось, что гетто вот-вот лопнет. Изгнанные из своих домов евреи прибывали нищими караванами. Каждую телегу тянула одна или две лошади. Телеги, груженые женщинами, детьми и больными, и их убогим скарбом, медленно двигались по холодным улицам. День за днем с раннего утра и до поздней ночи они скрипели по снегу в сторону города. Они проезжали мимо школы на улице Вольска, где была расквартирована наша часть. С крыши этого здания однажды вечером я и сделал первые фотографии этой трагедии.

Через несколько дней под защитой моей немецкой военной формы и всё равно боясь, что меня схватят и начнут задавать вопросы, я сделал еще несколько фотографий у входа в гетто.

Естественно, напрашивается вопрос - зачем я это делал? Необходимо сказать, что я никогда не фотографировал по долгу службы, или по заданию. Я не был корреспондентом, я был техником в лаборатории. Я фотографировал по собственной иннициативе, на свой страх и риск. И к счастью моё начальство ничего не знало об этом. Не думаю, что смогу передать, что именно я чувствовал тогда. Я разрывался между стыдом, ненавистью и беспомощностью. Я горячо желал скорейшего и полного поражения Германии и понимал, что до этого еще далеко. Мои фотографии я сделал для того, чтобы этот позор не был забыт, чтобы мир услышал этот крик. Больше мне нечего ответить.

Я виноват: я стоял и фотографировал, вместо того, чтобы что-то делать. Даже тогда я понимал это. Спрашивать себя, а что я мог сделать - трусость. Что-нибудь. Проткнуть охранника штыком. Застрелить офицера. Дезертировать и перейти на другую сторону. Отказаться служить в армии. Саботировать. Не подчиниться приказу. Отдать свою жизнь. Я знаю сейчас, что оправдания нет.

Однажды вечером в первых числах февраля 1941-го я перелез через стену в варшавское гетто. Если память мне не изменяет, там, где улица Панска ответвляется от широкой Маршалковской. Или одной улицей раньше, одной позже. Слева была кондитерская - раньше польская, теперь немецкая. Как и другие улицы, Панска метров через двадцать упиралась в стену гетто. Там были разрушенные дома, и рядом пролом в стене, охранявшийся полицейским-поляком - я сфотографировал его в другой день. Было уже темно. Шел снег, но было не холодно. Я дошел по переулку до пролома. Я стоял в нерешительности. Я был в форме. Полицейский спросил меня на ломаном немецком, что я там делаю. Я ответил на ломаном польском. Он огляделся, оценил ситуацию и рукой и взглядом подал мне сигнал. «Raz, dwa…» - я прыгнул на обломки, и вниз с другой стороны.

Я оказался в гетто.

Еврейский полицейский, стоявший на страже, строго по-военному приветствовал неожиданно появившегося с той стороны стены немецкого солдата. Я сказал добрый вечер и пошел вниз по пустынной Панской улице.

Бо льшая часть улицы лежала в руинах. На углу я увидел людей. На правой руке они носили белую повязку со звездой Давида. Увидев меня, они немедленно сняли шапки. Таково было одно из правил введенных немецкими оккупационными властями. Мне было стыдно, но я ничего не мог с этим поделать. Я остановил извозчика, спрятался, как мог, под его крышей, и попросил отвезти меня на улицу Дзельна. Мы поехали вдоль плохо освещенных переполненных улиц. Я испуганно оглядывался вокруг. Я находился на территории, заходить на которую было строго запрещено. Я не мог придумать ни единого объяснения на случай, если меня остановят, трибунал был бы неизбежен. Но не это было главной причиной моего страха. Я боялся взглянуть правде в лицо. Правде, окружавшей меня тысячами несчастных человеческих существ, сливавшихся в единую массу в тусклом свете улиц. Я был в центре страшной тайны немецкой силовой машины. Я боялся того, что ожидало меня на улице Дзельна. Но я хотел знать правду.

Тут оказалось, что чтобы приехать по указанному мною адресу, надо выехать из гетто, проехать участок пути по «арийскому» сектору, и въехать обратно в гетто - то есть пройти через два немецких поста. Извозчик уверял, что для немецкого солдата это легко. Я узнал об опасности в последнюю минуту. Я попросил извозчика развернуться и привезти меня обратно. У него не было сдачи. Рядом был магазин. Кажется, мясная лавка или продуктовый. Лампочка свисала с потолка. Слабый желтый свет падал на изможденные лица, пытавшиеся изобразить подобие улыбки. Я увидел, что люди боятся меня, и вспомнил, что я в военной форме. Несколькими словами мне удалось снять напряжение. Они разменяли мне банкноту.

Моя мама была маленькой женщиной, в свои годы еще красивой и слегка сутулой. Она много путешествовала, у нее были умные глаза, и она продолжала краситься несколько моложаво. Она была одной из тех старушек, посещающих косметические салоны, чьи румяна и выщипанные брови кажутся немного жалкими. И вот, на выходе из магазина меня остановила маленькая женщина, очень похожая на мою маму, она положила свою руку на мою и спросила на хорошем немецком: «Скажи мне, пожалуйста, солдат, что всё это значит, и когда это кончится?»

Она приехала несколько дней назад, понятия не имею, откуда, совершенно растерянная, не в силах постичь, что с ней случилось. Я не могу записать свой ответ. Глупый ответ, пустой, ложная надежда. Рузвельт провозгласил недавно четыре принципа свободы (*** см. обращение президента Рузвельта 6-го января 1941 года ***). Америка. Я ответил «Скоро» - зная, что лгу. Она заплакала. Я вернулся к извозчику, заплатил за проезд и перепрыгнул через стену - обратно.

Через несколько дней я увидел того же поляка полицейского на посту в том же месте. Было шесть вечера и уже темно. Так я прошел в гетто второй раз. Был очень холодно. Дальше я не помню точно, как именно я добрался до улицы Дзельна, по каким улицам я шел. По-моему, там был деревянный мост через «арийский» коридор. Но, возможно, я видел этот мост позже на фотографиях краковского гетто. Можно запутаться. В любом случае, я добрался туда и нашел дом 27. Смутно помню, каким мучительным был мой путь; раболепное подобострастие, которого требовала моя военная форма, как прятались в подъездах и переходили на другую сторону при моем приближении. Взгляды позади меня прожигали спину. Здесь я был изгоем.

Дзельна - узкая и тихая улица. Дом справа от дома номер 27 лежал в руинах, покрытый снегом. В дом номер 27 было невозможно войти с улицы, вход находился со стороны руин. Подходя к дому, я заметил старика. Черное пальто, белая борода. Он снял шапку и поклонился так, что сердцу стало больно. Рука, державшая шапку, дрожала. Он, конечно, не разбирался ни в немецкой военной форме, ни в знаках отличия. Мой был всего лишь ефрейторской звездочкой. Входная дверь была приоткрыта, и я увидел внутри людей, пытавшихся разглядеть, кто там стоит снаружи.

Мои сапоги, пальто, черный пояс и фуражка казались тяжелы как свинец. И тут я вспомнил слово на идиш - moire , страх. Я попытался уверить старика, что меня не надо бояться, что я друг. Я спросил его, кто он. Он был ответственным за дом и его обитателей. Я предложил ему сигареты. В то время в Варшаве было много американских сигарет, Кемэл и Лаки Страйк. Он не взял, так и стоял с шапкой в руке.

Я спросил Маржитту Ольсянскую и попытался на ломаном польском объяснить, что она мой друг с довоенных времен. Было непонятно, успокоило это его или напугало, но, кланяясь так же ужасно, как и раньше, он ответил, что тотчас же меня к ней проведет.

На входной двери не было ни замка ни цепочки. «Все двери должны быть незаперты» ответил он на мой вопрос. Мы прошли по темному коридору и поднялись по деревянной лестнице. Коридор и лестница были заполнены людьми. Они лежали на полу, они сидели на ступеньках, завернутые в пальто, в одеяла, в тряпьё. Женщины с закутанными детьми на коленях. Все прижимались к стене, давая мне пройти. Кто-то пытался встать, как они были обязаны в присутствии немца. Я неловко просил, чтобы на меня не обращали внимания. Я не мог смотреть им в лицо. Они колыхались вокруг меня как в страшном сне, пока я шел вверх по этой лестнице. На дверях внутри тоже не было замков. Маленький мальчик держал дверь широко открытой - обо мне уже знали. Я вошел в большую комнату, бывшую когда-то гостинной состоятельной семьи.

В комнате жили несколько семей или групп, расположившихся в углах и по стенам, всего человек двадцать. Два стула, овальный стол и посредине кресло. Большинство спали на паркетном полу на одеялах или на газетах, укрываясь пальто. В одном углу женщина пыталась утихомирить плачущего ребенка. И тут до меня дошло, что в этой комнате были только женщины, девочки и дети. С первого взгляда была видна их обездоленность, отсутствие средств гигиены, их нищета. Холод и духота. Окна были заперты и заколочены, стекла покрашены толстой синей краской.

Позже я узнал, что окна были заколочены и покрашены потому, что они выходили на Павяк, тюрьму гестапо с СД. Слово «Павяк» вселяло ужас в сердца в годы немецкой оккупации города. Здание тюрьмы граничило с задворками улицы Дзельна, и его было видно из задних окон дома. «Постоянно слышны выстрелы», сказала мне одна из жильцов. «Часто днем, и еще чаще ночью, и крики тоже, когда тихо.»

И они рассказали мне еще много чего. Мать Маржитты скипятила нам чаю на примусе. Хотя в комнате была теснота, всё равно было холодно. Мы сидели в пальто, и я был рад этому, потому что пальто закрывало свастику над грудным карманом моей гимнастерки. То, что я узнал из рассказов тех женщин - о постигнувших их несчастьях - о том, как они оказались в этой комнате, в этой душной темнице с заколоченными синими окнами, вычурным потолком, серым полом, изношенным паркетом и старой мебелью, где обитатели спят или тихо сидят с пустыми лицами - то, что они рассказали мне в тот вечер, разрушило остатки моей веры в то, что Германия просто не может позволить такому случиться.

О немцах они говорили одинаково, будь то военные, полицейские или кто-то еще. Кто бы ни был тот, кто выкинул их из их домов, он был немцем. Она из женщин потеряла сына - ему и двадцати не было, сказала она - застрелен на месте, когда пытался защитить мать от ударов. А перед этим уволокли неизвестно куда ее мужа, и с тех пор он пропал без вести. Другая женщина владела большой квартирой на западе Варшавы. В один прекрасный день явились две дамы, чиновники немецкой администрации, вручили ей ордер, приказывающий ей съехать с квартиры в течение часа, ничего с собой не взяв, кроме чемодана вещей. Это было до указа Фишера о создании гетто, и она смогла выяснить по секрету, что те две дамы вселились в ее квартиру и присвоили себе мебель, бельё, посуду, ковры, радио, картины, серебро, книги и всё остальное. Следует между прочим отметить, что такое творилось по всей территории оккупированной немцами Польши. Обе Ольсянские, которые жили на улице Дзельна с довоенных времен, больше всего мучились от духоты и тесноты, страшной близости тюрьмы Павяк и от неопределенности своей судьбы.

Все, принимавшие участие в беседе, говорили о голоде. В то время гетто было закрыто не так давно, так что тут и там еще были запасы еды, но продавалась она по цене, доступной немногим. Кому нечего продать или обменять - ювелирные украшения, меховые пальто, предметы быта - раньше или позже начинают просто напросто голодать. Кто-то умер в снегу от холода, кого-то вынесли из укрытия, положили нагими на мостовую (даже их лохмотья имели ценность), покрыли газетой и оставили лежать, пока тело не подберут похоронные телеги и не отвезут на кладбище. На палец правой ноги им вешали ярлычок с именем, если оно было известно, и это имя в вносили в юденрате в регистрацию смертей; тело бросали в известковую яму. Женщины рассказали мне о налетах на гетто, время от времени организуемых немцами, о том, как они охотятся на улицах на людей, и смеются, стреляя по ним, особенно, если жертва попалась слегка неуклюжая, пейсатая, или если, падая, она перекувырнулась через голову.

Это было слишком, и теперь я уже не помню всех подробностей. Но я как сейчас вижу тех женщин, сидевших на корточках вокруг кресла, которое они предложили мне, и я помню, как точно их слова попадали в цель, усиливая мой стыд и отчаяние. Всё это было неприкрытое дьявольское преступление.

Я ушел уверенный в том, что все эти несчастные люди приговорены, сознательно и преднамеренно приговорены, к смерти. Я не видел, что могло бы остановить этот беспредел, пока он не достиг высшей точки. То, что я узнал от этих женщин, было лишь подтверждением того, что я, как солдат немецкой армии, видел и понял сам. Я был уверен, что мы собирались уморить голодом варшавское и другие еврейские гетто. С этой уверенностью я вернулся к себе в часть. Надпись на пряжке моего ремня гласила: «С нами Бог»

Я рассказал всё Кёлеру и Краузе. Они пытались меня успокоить. В конце февраля 1941-го ко мне в Варшаву приехала жена. И вот в один из этих дней я снова пошел в гетто. Я опять был в форме. Однако на этот раз я пошел среди бела дня и с фотоаппаратом. Это было большой глупостью. Сейчас я знаю, а тогда мне и в голову не пришло, что и гестапо и СС и СД постоянно патрулировали гетто, как в форме, так и в штатском, и каждый из них мог меня арестовать. Видимо, я не представлял себе всех возможных последствий. Меня толкало какое-то несвойственное мне теперь безрассудство, и еще страх, что придет время, и скажут, что ничего этого не было. Картины того, что творилось внутри гетто, надо было сохранить, как доказательства, для будущих поколений. Большая часть фотографий в этой книге - результат этой навязчивой идеи.

Фотографии говорят сами за себя. Я уже не помню всех подробностей этого приключения. Оно продложалось часа два. Я шагал по улицам гетто, нелепая штуковина, робот с другой планеты, и толпы на улицах расступались передо мной, отшатывались от меня, сторонились меня, смотрели на меня с удивлением, изумлнение и беспокойством. Держась на некотором расстоянии за мной увязалась ватага мальчишек. Я то и дело останавливался, чтобы сделать фотографию.

Было непросто. Годы спустя я фотографировал рыбаков в Голландии, священников на Цейлоне, индейцев в Боливии. Я подходил к ним и вежливо спрашивал разрешения. Никогда никаких проблем. Но в Варшаве, каким бы вежливым я ни старался быть, моя просьба каждый раз звучала как приказ. Я подошел к группе мужчин, при всей своей бедности сохранивших достоинство; как можно вежливее я спросил, могу ли я их сфотографировать. Но это не помогло. Они восприняли это так же, как если бы я явился их арестовать. Они сняли шапки и стояли испуганно, не шевелясь, и мне пришлось просить их надеть их шапки обратно.

Дальше неловкость стала еще сильнее. Мальчишки, бежавшие до этого позади меня, теперь бежали впереди, как глашатаи. Они хотели помочь и заработать пару монет. Увидев кого-то, кого, как они считали, мне будет интересно сфотографировать, они вели его ко мне, объясняя ему, что не надо снимать шапку. И я его фотографировал. Всё это привело меня в отчаяние. Каинова печать - моя военная форма - жгла меня. Я отогнал мальчишек, но они вернулись. Так я и продолжал свой путь - с растущей толпой зевак позади меня.

На ступеньках большого здания я сфотографировал двух еврейских полицейских.

Я уже собирался идти дальше, как один из них побежал за мной. Он отогнал зевак, приказав им, насколько я мог понять, вернуться к своим делам и оставить меня в покое. Затем он грозно набросился на толпу мальчишек. Я попросил и его оставить меня в покое. Стоя руки по швам он ответил на неплохом немецком: «При всем уважении, мой гоподин, но я не могу оставить вас в покое. Я должен вас охранять.» Я сказал, что меня не надо охранять. Я безобидный. Я говорил как говорил бы любой штатский немец, старающийся развеять подозрения полицейского.
Я почти убедил его, он даже улыбнулся - и тихо сказал: «Не в этом дело. Но если с вами что-то случится здесь, в гетто...»
«Да никто меня не тронет.»
«Но если...», - он начал и остановился.
«Продолжайте», - сказал я.
Он поглядел на меня пронизывающе: «... то всё гетто будет в ответе», - сказал он тихо, чтобы его никто не слышал, но очень серьезно. «Поэтому я должен проследить за тем, чтобы с вами ничего не случилось.»

Мы поладили на том, что он будет идти за мной на почтительном расстоянии, но и не теряя меня из виду.

Он молча разогнал толпу, собравшуюся вокруг нас, и группу маленьких глашатаев, и в конце концов я был даже рад, что он со мной. […] После этого я фотографировал только уличные сценки, нищих детей и иногда группы людей, встречавшихся нам на пути. Я больше не пытался снимать портреты людей, это оказалось слишком тяжело.

Я присел рядом с нищим мальчишкой. Он сказал, что пел весь день. Я насчитал 26 грошей в его шапке - 13 немецких пфеннингов. Цены на продукты при этом были страшно высокими. В переводе на немецкие деньги батон хлеба стоил 200 марок, пара обуви в хорошем состоянии - 2000 марок, фунт мяса - 600 марок. Многие евреи кончали жизнь самоубийством - доза цианистого калия шла по цене 4000 марок.

Мои товарищи, Кёлер и Краузе, не верили мне, пока не просмотрели пленку. Тогда они пожелали увидеть всё своими глазами, но я был не в силах пройти через это снова. Вернувшись, я понял всю степень опасности.

Но тем не менее, у нас таки появилась еще одна возможность посетить гетто. Как я уже говорил, ко мне в Варшаву приехала жена проходить гражданскую службу. И проходила она ее в немецкой оккупационной администрации. Ей удалось «организовать» для нас пропуск. Это был одноразовый пропуск в гетто на имя четырех солдат, с печатью и подписью, совершенно подлинный «для закупки вина и сигарет». И то и другое в гетто стоило гораздо дороже, чем в остальном городе, но кто бы нас ни спросил, получил бы один ответ: немецкий солдат мог просто напросто конфисковать что угодно у еврея.

И вот 1-го марта 1941 года открыто и без труда наша маленькая группа вошла внутрь варшавского гетто. Немецкий полицейский на входе взглянул на наш пропуск и пожелал нам весело провести время. То, что у троих - у меня, у Кёлера и у Краузе - у каждого на шее висела камера, не вызвало никаких вопросов. В тот день были сделаны еще несколько фотографий из этой книги. Кёлер и Краузе тоже отсняли по паре пленок. Я не знаю, что стало с моими товарищами и с фотографиями, которые они сделали, нас развела война.

Но следует рассказать о том, что произошло в результате этого. Некоторое время спустя один из нас, я уже не помню, Кёлер, Краузе или кто-то другой из нашей части, пошел один на еврейское кладбище в гетто, чтобы отснять пленку того, как подбирают оставленные на улицах обнаженные мертвые тела, как свозят их в кучи на кладбище и затем бросают в братские могилы.

Мы сделали с нее несколько отпечатков 9 на 12 в нашей лаборатории. Я держал их в руках. Эти снимки ходили из рук в руки и кто-то донес на фотографа. Было расследование, фотограф объяснял, что ему де было просто интересно, и он не подумал хорошенько о последствиях, к тому же ходить на еврейское кладбище тогда еще не было запрещено. Негативы конфисковали и собрали все имевшиеся отпечатки, чтобы не осталось больше копий. Дело было улажено. Но стоит привести здесь слова офицера, ответственного за расследование: о том, какой непредсказуемый вред эти фотографии могли нанести Германии, попади они в руки врага. Ему и на минуту не пришло в голову, что они могли вызвать отвращение в самой Германии.

После этого мы больше не делали вылазок в гетто. Негативы я спрятал. Сорок лет они хранили призрачные декорации давно разрушенных домов, фигуры и лица, населявшие их, ходившие, говорившие, сидевшие на обочинах. Причины, по которым я решился их опубликовать, носят полемический характер. Они и сейчас свидетельствуют о том страхе, который я испытывал тогда: страхе, что никто не поверит в то, что это было.

***





Фотографии, сделанные Джо Гейдекером в варшавском гетто, можно увидеть на сайте яд ва-Шем:

Созданное нацистами в период оккупации Польши. За время существования гетто его население уменьшилось с 450 тысяч до 37 тысяч человек.

Энциклопедичный YouTube

1 / 2

✪ Мгновения XX века 1943 - Варшавское гетто

✪ Гетто Варшава: обездоленные

Субтитры

Исторический фон

До 1939 года еврейский квартал Варшавы занимал почти пятую часть города. Горожане называли его северным районом и считали центром еврейской жизни межвоенной столицы Польши, хотя евреи жили и в других районах Варшавы .

Официально установленные продовольственные нормы для гетто были рассчитаны на гибель жителей от голода. Во второй половине 1941 года продовольственная норма для евреев равнялась 184 килокалориям. Однако, благодаря нелегально поставлявшимся в гетто продуктам питания, реальное потребление составляло в среднем 1125 килокалорий в день.

Часть жителей была занята на немецком производстве. Так, на швейных предприятиях Вальтера Теббенса работало 18 тысяч евреев. Рабочий день длился 12 часов без выходных и праздников. Из 110 тысяч рабочих гетто постоянная работа была лишь у 27 тысяч.

На территории гетто были организованы нелегальные производства различных товаров, сырьё для которых поставлялось тайно. Продукция так же тайно вывозилась для продажи и обмена на пищу за пределы гетто. Кроме 70 легальных пекарен в гетто работало 800 нелегальных. Стоимость нелегального экспорта из гетто оценивалась в 10 миллионов злотых в месяц.

В гетто выделялась прослойка жителей, деятельность и положение которых обеспечивали им относительно благополучную жизнь - коммерсанты, контрабандисты, члены юденрата, агенты гестапо . Среди них особым влиянием пользовался Абрам Ганцвайх , а также его конкуренты Моррис Кон и Зелиг Геллер. Большая часть жителей страдала от недоедания. Худшее положение было у евреев, переселённых из других районов Польши. Не имея связей и знакомств, они испытывали трудности в поиске заработка и обеспечении своих семей.

В гетто происходила деморализация молодёжи, образовывались молодёжные банды, появлялись беспризорники .

Нелегальные организации

В гетто действовали нелегальные организации различной направленности и численности (сионисты , коммунисты). После того, как в начале 1942 года в гетто были направлены несколько польских коммунистов (Юзеф Левартовский, Пинкус Картин), члены группировок «Серп и молот», «Общество друзей СССР», «Рабоче-крестьянская боевая организация» вступили в Польскую рабочую партию . Члены партии выпускали газеты и журналы. К ним примыкали левосионистские организации, поддерживавшие идеологию марксизма и идею создания в Палестине еврейской советской республики (Поале-Сион Левица, Поале-Сион Правица, Хашомер-Хацаир). Их руководителями были Мордехай Анелевич , Мордехай Тененбаум, Ицхак Цукерман. Однако летом 1942 года гестапо с помощью провокаторов выявило большинство членов прокоммунистического подполья.

В марте был создан Антифашистский блок . Антифашистский блок установил контакты с другими гетто и создал боевую организацию численностью около 500 человек. Отделение Бунда насчитывало около 200 человек, однако Бунд отказывался от координации действий с коммунистами. Организации сопротивления не стали массовыми.

Уничтожение жителей

В гетто циркулировали слухи о массовом уничтожении евреев в провинциях Польши. Чтобы дезинформировать и успокоить жителей гетто, немецкая газета «Варшауэр цайтунг» сообщала, что десятки тысяч евреев занимаются строительством производственного комплекса. Кроме того, в гетто было разрешено открыть новые школы и приюты.

19 июля 1942 года в гетто появились слухи о скором выселении в связи с тем, что владельцы фирмы Кона и Геллера вывезли свои семьи в пригород Варшавы. Комиссар Варшавы по делам евреев Хайнц Ауэрсвальд сообщил председателю юденрата Чернякову, что слухи являются ложными, после чего Черняков сделал соответствующее заявление.

22 июля 1942 года юденрат был проинформирован, что все евреи за исключением работающих на немецких предприятиях, работников госпиталей, членов юденрата и их семей, членов еврейской полиции в гетто и их семей будут депортированы на восток. Еврейской полиции было приказано обеспечить ежедневную отправку 6 тысяч человек на железнодорожную станцию. В случае неисполнения распоряжения нацисты угрожали расстрелять заложников, в числе которых была жена Чернякова.

23 июля глава юденрата Черняков покончил с собой после того, как узнал, что к отправке готовятся дети из приютов. Его место занял Марек Лихтенбаум, занимавшийся спекуляцией. Сыновья Лихтенбаума сотрудничали с гестапо. Юденрат призвал население оказывать содействие полиции в отправке жителей.

В тот же день состоялось собрание участников подпольной еврейской сети, на которой собравшиеся решили, что отправка жителей будет производиться с целью переселения в трудовые лагеря. Было принято решение не оказывать сопротивления.

Ежедневно из здания больницы, назначенной пунктом сбора, людей выгоняли на погрузочную платформу. Физически крепких мужчин отделяли и направляли в трудовые лагеря. Кроме того, освобождались занятые на немецких предприятиях (после вмешательства дирекции). Остальных (не менее 90 %) загоняли по 100 человек в вагоны для скота. Юденрат делал заявления, опровергая слухи о том, что вагоны следуют в лагеря уничтожения. Гестапо распространяло письма, в которых от имени выехавших жителей рассказывалось о трудоустройстве на новых местах.

В первые дни полиция захватывала нищих, инвалидов, сирот. Кроме того, было объявлено, что добровольно явившимся на пункты сбора будут выданы три килограмма хлеба и килограмм мармелада. С 29 июля началось окружение домов с проверкой документов, не имевших справок о работе на немецких предприятиях отправляли на погрузочную платформу. Пытавшиеся скрыться расстреливались. В этих проверках также принимали участие литовские и украинские коллаборационисты [ ] . К 30 июля было вывезено 60 000 человек.

6 августа в Треблинку было отправлено около 200 воспитанников детского дома, директором которого был педагог Януш Корчак . Юденрат добился освобождения Корчака, однако он отказался и последовал за своими воспитанниками. В августе впервые были отправлены работники учреждений юденрата (700-800 человек).